Неточные совпадения
Он дал ей десять рублей и сказал, что больше нет. Но потом, обдумав дело с кумом в заведении,
решил, что так покидать сестру и Обломова нельзя, что, пожалуй, дойдет дело до Штольца, тот нагрянет, разберет и, чего доброго, как-нибудь переделает, не успеешь и взыскать долг, даром что «законное дело»:
немец, следовательно, продувной!
И недели три Илюша гостит дома, а там, смотришь, до Страстной недели уж недалеко, а там и праздник, а там кто-нибудь в семействе почему-то
решит, что на Фоминой неделе не учатся; до лета остается недели две — не стоит ездить, а летом и сам
немец отдыхает, так уж лучше до осени отложить.
Вошли в канцелярию. Ввели Прохорова. Доктор, молодой
немец, приказал ему раздеться и выслушал сердце для того, чтоб определить, сколько ударов может вынести этот арестант. Он
решает этот вопрос в одну минуту и затем с деловым видом садится писать акт осмотра.
Почему на берегах Вороны говорили одно, а на берегах Прегеля другое — это я
решить не берусь, но положительно утверждаю, что никогда в чембарских палестинах я не видал таких «буйных» хлебов, какие мне удалось видеть нынешним летом между Вержболовом и Кенигсбергом, и в особенности дальше, к Эльбингу. Это было до такой степени неожиданно (мы все заранее зарядились мыслью, что у
немца хоть шаром покати и что без нашего хлеба
немец подохнет), что некто из ехавших рискнул даже заметить...
Между нами, русскими, и вами,
немцами, та и разница, что вы все
решили и действуете; а мы, повторяю еще раз, веруем и ищем; только, к несчастию, мы же сами себе и искать-то пока не позволяем.
А меж тем услыхал от одной кумы (старая была, тоже прачка, к которой Луиза иногда хаживала), что
немец про нашу любовь знает, потому-то и
решил поскорей свататься.
Двоеточие. Давай сядем. Так вот — явились, значит,
немцы… У меня заводишко старый, машины — дрянь, а они, понимаешь, все новенькое поставили, — ну, товар у них лучше моего и дешевле… Вижу — дело мое швах… подумал — лучше
немца не сделаешь… Ну, и
решил — продам всю музыку
немцам. (Задумчиво молчит.)
— Нет, я вижу, нечего тут с этими чертями делать! —
решил Илья Макарович, и на другой же день бросил свою копию и уехал от
немцев в Италию, но уехал, — увы! — не с художественной гривкой, а с форменной стрижкой прусского рекрута.
— Да, это пышно, а у них, у
немцев, хороша экономия и опрятность. В старину тоже было довольно и справедливости: в Берлине раз суд в пользу простого мельника против короля
решил. Очень справедливо, но все-таки они
немцы и нашего брата русака любят переделывать. Вот ты и смотри, чтобы никак над собою этого не допустить.
Затем он вышел из трактира и опустил письмо в почтовый ящик. До четырех часов утра блуждал он по городу и думал о своем горе. Бедняга похудел, осунулся и пришел к заключению, что жизнь — это горькая насмешка судьбы, что жить — глупо и недостойно порядочного
немца. Он
решил не мстить ни жене, ни рыжему человеку. Самое лучшее, что он мог сделать, это — наказать жену великодушием.
Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому,
решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь,
немец, что Денисов герой и эсаул герой, и Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем-немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по-немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Вот она будет моею женою,] и с той минуты
решил жениться на ней.